Вы хотели знать, как живет Донецк в оккупации — ответ журналистов, аккредитованных в «ДНР»

В Украине разгорелся скандал после того, как сайт «Миротворец», опубликовав личные данные (фамилии, телефоны) свыше четырех тысяч журналистов, получивших аккредитацию в «ДНР».

Многих журналистов возмутило, что «Миротворец» таким образом поставил знак равенства между корреспонденами, которые приехали в «ДНР» прежде всего за информацией, и - пособниками террористов. Ведь ряд журналистов, как, например, корреспондент российской «Новой газеты» Павел Каныгин после правдивых репортажей были изгнаны из «республики». А напоследок того же Каныгина сильно избили в «МГБ ДНР».

Однако даже в СМИ мнения разделились. Известный украинский журналист Виталий Портников считает, что аккредитация у террористической «ДНР» означает фактическое признание европейскими и украинскими СМИ фейковой республики.

В редакцию 62.ua пришло письмо от наших коллег, которые вынуждены были получать аккредитацию в «ДНР», чтобы выполнить свой журналистский долг.

В нем отражена их выстраданная за время работы в «республике» позиция о цене аккредитации в «ДНР»: 

«Мы – журналисты украинских СМИ, которые работали в оккупированном Донецке в 2014-2015 годах. Не имеет значения, как нас зовут и какие издания мы представляем. Наши имена есть в базе журналистов, попавшей в интернет, где мы и еще 4000 человек иностранных журналистов названы пособниками террористов «ДНР», за то, что получили аккредитацию у боевиков.

Мы не возмущены, нет, мы поражены идиотизмом, который продемонстрировали некоторые наши сограждане, призывающие распять нас или забросать камнями, посадить в тюрьму или лишить гражданства.

Мы не хотим знать, почему вы решили, что работать в оккупированном городе на украинские или зарубежные издания – это то же самое что продаться с потрохами оккупантам. Мы просто хотим рассказать, что происходило в Донецке два года назад.

Охота на украинских журналистов в Донецке началась еще в марте. На еженедельных «митингах выходного дня» в толпе выискивались корреспонденты. Особенно доставалось телевизионщикам – их вычисляли по логотипам на микрофонах, по камерам.

«Где «Пятый канал»? Где ICTV?» – спрашивали женщины возраста за 50, с безумным блеском в глазах обшаривающие взглядом толпу. На женщин-журналисток кидались с кулаками и даже пытались поднять на вилы, видимо, специально для этого принесенные. Фотографам и операторам били камеры.

«Где «Пятый канал»? Где ICTV?» – спрашивали женщины возраста за 50, с безумным блеском в глазах обшаривающие взглядом толпу. На женщин-журналисток кидались с кулаками и даже пытались поднять на вилы, видимо, специально для этого принесенные. Фотографам и операторам били камеры.

«Айситивишники», «пятерки», СТБ, «плюсы» и другие были объявлены агентами Украины и Госдепа США впридачу, разжигателями и провокаторами. Угрозы поступали по телефонам и по домашним адресам. В апреле-мае украинские журналисты начали покидать Донецк, жить и работать в городе становилось невозможно.

Все это происходило при молчаливом попустительстве милиции, которая не вмешивалась в инциденты с журналистами. Милиционеры просто стояли и смотрели. Иногда улыбались.

В это же время город был наводнен иностранными масс-медиа. Кажется, тут были все газеты, сайты, информагентства, телеканалы. Иностранцы носились по незнакомому городу в незнакомой стране, пытаясь, как и мы, понять, что происходит. Чтобы хоть как-то полноценно работать, они приглашали помощников – из числа украинских журналистов или местных жителей. Помощники называли «координаторы» или «фиксеры». Тут же на месте находились переводчики, водители, иногда – операторы со своей техникой. Отвезти иностранного коллегу на место события, перевести ему, что кричат боевики, договориться об интервью, например, с правоохранителями, и многое другое - все это взяли на себя помощники.

Напомним ситуацию весны 2014 года: в Донецке – хаос, возле здания облосадминистрации – баррикады, здания СБУ и прокуратуры уже несколько раз захвачены, городская власть в ужасе и как будто бы пытается не допустить погромов. Везде российские флаги. Но погромы уже идут. Город кишит вояками самых разных сортов – несколько видов казаков, какие-то десантники, потрепанные боевики, «афганцы», просто вооруженные люди криминального вида. Россияне? Естественно, и в больших количествах, не скрывающих «маааасковский» говор. При этом воинские части, милиция и прокуратура все еще формально считаются украинскими, однако они бездействуют.

«Город сливают без единого выстрела», - таким был лейтмотив всех журналистских пересудов. Так и было, но вы не можете себе представить, как мы боялись в этом себе признаться. Мы, жители Донецка. Украинского Донецка, которым в родном городе стало очень трудно жить и работать. Но мы жили и работали, несмотря на то, что нам становилось труднее с каждым днем.

«Город сливают без единого выстрела», - таким был лейтмотив всех журналистских пересудов. Так и было, но вы не можете себе представить, как мы боялись в этом себе признаться. Мы, жители Донецка. Украинского Донецка, которым в родном городе стало очень трудно жить и работать. Но мы жили и работали, несмотря на то, что нам становилось труднее с каждым днем.

В середине апреля боевики ввели систему аккредитаций журналистов для работы на захваченных территориях. Грубо говоря, чтобы пересчитать по головам «акул пера» и убедиться, что те освещают «становление молодой республики» идеологически правильно. Объявлено, что работать без аккредитации отныне в Донецке и других городах запрещено. Под страхом подвала в том же СБУ. Или в той же ОГА. Или в баре-отеле «Ливерпуль»… Господи, да где только не было у нас пыточных….

Без аккредитации нельзя снимать фото и видео. Нельзя общаться с представителями боевиков. Нельзя опрашивать людей на улицах. Запрещено вести прямые репортажи. Любой человек в камуфляже, проходящий мимо, отныне мог развязно поинтересоваться у группы «Че снимаем? Аккредитация есть?» Любой, понимаете? Пусть он даже свою форму-«пиксельку» надел в первый раз в жизни и впервые взял в руки автомат. Он был и власть, и суд, и спорить с вооруженным неадекватным человеком никому и в голову не приходило. Российские СМИ были привилегированным сословием, у них никто ничего не спрашивал, достаточно им было просто показать пресс-карту.

Аккредитация – это всего лишь разрешение на работу в Донецке для корреспондентов от захвативших город боевиков. Бумажку выдавали в грязной, пропахшей оружейным маслом и грязными носками ОГА, где боевики находились круглосуточно – жили там, ели, спали. За оформлением аккредитации стояла двухчасовая очередь из иностранных и российских журналистов. Распечатанный на принтере кусочек бумажки с печатью давал возможность делать качественный материал в СМИ. Качественный – поскольку бумажка-аккредитация позволяла иностранцам общаться с представителями боевиков.

Видите ли, существует в журналистике такая вещь, как баланс мнений. Если в конфликте участвуют две стороны, то надо в статье приводить мнение двух сторон. Иностранцы свято блюдут это правило, а вот отечественные «журики» иногда грешат однобокостью. Иностранцам как людям незаинтересованным в нашем конфликте требовалось получить доступ к телам всяких пушилиных, бородаев и прочих губаревых, чтобы задать им вопросы. В общем, доступ они и получали.

Вместе с журналистами аккредитовались фиксеры и переводчики, операторы и ассистенты. Документы тогда проверяли у всех и практически на каждом шагу. Особенный шмон происходил возле ОГА, а уж чтобы снимать в военных районах типа «Октябрьского» или Админпоселка, или Петровки так вообще потом для этого ввели военную аккредитацию, которую выдавали после одобрения «министерства госбезопасности ДНР».

Тогда, весной 2014-го аккредитовали всех подряд. Мы тоже получили свои бумажки, правда, под подставное, несуществующее издание. Никто не проверял, не прозванивал в редакции. Под видом корреспондентов иноСМИ мы собирали информацию для украинских изданий. Потом она перепечатывалась другими. Потом несколько наших статей выходили в зарубежных СМИ. Нужно ли говорить о том, что было бы, если бы нас вдруг разоблачили?

Было страшно. Каждый раз, доставая фотокамеру, мы молились, чтобы рядом не прошел патруль. Оглядываясь, мы снимали места обстрелов (правда, россСМИ всегда были первыми в таких местах), мы разговаривали с людьми в захваченном тогда еще Краматорске, мы были на месте падения малазийского «Боинга».

Было страшно. Каждый раз, доставая фотокамеру, мы молились, чтобы рядом не прошел патруль. Оглядываясь, мы снимали места обстрелов (правда, россСМИ всегда были первыми в таких местах), мы разговаривали с людьми в захваченном тогда еще Краматорске, мы были на месте падения малазийского «Боинга».

Во время нашего приезда там было два кольца охраны из боевиков. Как, скажите, как можно было попасть к обломкам без аккредитации, сделать ужасающие фото разорванных тел детей и взрослых, записать голоса заикающихся от ужаса местных жителей, на дома которых падали обломки самолета и фрагменты людей?

Кто серьезно относился к этой аккредитации? Да никто. Бумажка, полученная от боевиков, может быть, для них и имеет какой-то вес. Но для нас это была всего лишь условность, которая давала возможность работать. Да, мы оставляли реальный телефон и свои имена. Иногда поступали звонки от пресс-службы «У премьера сегодня пресс-конференция в 14.00, приходите». Это был и анонс мероприятия, и проверка контактов. Мы приходили и задавали вопросы Бородаю, например, когда он собирается провести обещанный обмен пленными по формуле «все на всех». Бородай не отвечал или врал, как обычно – и это мы показывали, об этом рассказывали, надеясь, это будет не просто интересно читателям, но и полезно военным или СБУ.

Когда в Донецке проходил «референдум» 11 мая, показать аккредитацию у нас требовали не только боевики на избирательных участках, но и бдительные бабушки, вспомнившие 1937 год, НКВД и расстрельные тройки впридачу. Как мы могли бы показать всему миру голосование за посторонних людей, пустые участки в два часа дня или довольное лицо председателя «ЦИК ДНР» Лягина, который в полночь уже объявил результаты «референдума»?

Вы хотели знать, как живут Донецк, Макеевка или Енакиево в оккупации, вы требовали репортажей, фотографий, видеоматериалов. Мы это знаем, видя количество заходов на сайты с нашими статьями.

Вы хотели знать, как живут Донецк, Макеевка или Енакиево в оккупации, вы требовали репортажей, фотографий, видеоматериалов. Мы это знаем, видя количество заходов на сайты с нашими статьями.

Поэтому, примостив эту треклятую аккредитацию на видное место на груди, мы снимали, записывали, монтировали и выдавали в эфир. Нашими материалами пользовалось полмира. И никому в голову не приходило называть нас пособниками террористов.

Знаете, что самое неприятное? Встречаться с бывшими коллегами по перу, которые начали работать в структурах боевиков. По убеждениям ли, из-за денег ли… Они знали, что мы работали на проукраинские издания. Он задавали вопросы, на которые нам приходилось врать в ответ. Они подозревали в нас шпионов и сообщали об этом в «МГБ». Хорошо, если кто-то нам передавал, что «безопасность» сильно интересуется кое-кем из нас. Тогда человек покидал Донецк до того, как интерес угаснет, пережидая смутное время на квартирах и в чужих углах.

Да, мы не могли покинуть Донецк. У каждого из нас были свои личные причины, но это не была симпатия к боевикам. Как можно симпатизировать ублюдкам, превратившим твой город в помойку, убивавшим людей и забившим дерьмом мозги ныне живущим?

Отвлеклись… Итак, к началу 2015 года поток иностранцев в Донецк начал потихоньку иссякать. Уже было не так интересно, все поняли, что война – гибридная, бизнес между оккупированными и свободными территориями налаживается, блокпосты зарабатывают, блокада дырявая и фиктивная, обстрелы в феврале слегка поутихли, дальнейшее развитие ситуации – абсолютно неясно.

В городе осталось с десяток иностранцев, даже российские журналисты начали потихоньку уезжать. И приезд любого представителя СМИ в Донецк уже был событием. «Министерство информации ДНР» изменило процедуру аккредитации, и прежде чем выдать бумажку, передавало данные соискателя в «МГБ». Там вроде как человека проверяли, точнее, не столько человека, сколько его издание. Нелояльных отсеивали сразу. Европейским СМИ давали аккредитацию со скрипом. Почему-то журналистов многих мировых СМИ аккредитации лишили. Правда, в базе аккредитованных журналистов, слитой в интернет, это не отражено.

Мы не беремся рассказывать о работе, например, «Лайф Ньюз» в оккупированном Славянске, где журналисты не просто работали, но и активно дружили с боевиками, участвовали в допросах пленных. Не будем говорит о деятельности британского журналиста Грэма Филлипса или журналистов российского телеканала «Звезда», выдающего в эфир такие фейки, что в голове не укладывается. Мы не будем говорить ничего о тех, кто сейчас работает в СМИ, подконтрольных боевикам – типа «Первого республиканского канала» или газеты «Новороссия».

Что мы знаем – это то, что еще в прошлом году в Донецке работали под прикрытием журналисты украинских изданий. Им тоже пришлось выехать, поскольку именно благодаря своей аккредитации, позволявшей им находится в здании «Дома правительства» (так сейчас называется здание ДонОГА), они узнали, что к ним присматривается «МГБ ДНР», заподозрив в них шпионов. Нас тоже нет в Донецке, мы покинули город сразу же, как только в интернете появилась слитая база «журналистов ДНР».

Послушайте, мы знаем, что в рядах чиновников «ДНР», администрации и других структур этой псевдовласти, работают «засланные казачки», к примеру, от украинских спецслужб. Они тоже считаются пособниками? Их телефоны и данные тоже выкладывает сайт «Миротворец»?

Послушайте, мы знаем, что в рядах чиновников «ДНР», администрации и других структур этой псевдовласти, работают «засланные казачки», к примеру, от украинских спецслужб. Они тоже считаются пособниками? Их телефоны и данные тоже выкладывает сайт «Миротворец»?

Мы знаем, что в Донецке есть проукраинские патриоты. Они помогают бойцам на фронте – и в то же время покупают товары в магазинах, принадлежащих боевиками, оплачивают коммуналку в «центробанке ДНР». Они пособники, финансирующие терроризм?

Врачи, учителя, коммунальщики, водители троллейбусов и продавцы – пособники? А «предприниматели», везущие из Харькова или Кировограда продукты в оккупированный Донецк – кто? Бойцы на блокпостах, пропускающие фуры за немалую деньгу – герои?

Последний вопрос. Украина – правовое государство? Если да – то всем распространителям персональных данных не худо было бы придерживаться закона. Как бы было трудно и как бы не хотелось поступить иначе. Потому что в противном случае получается одна сплошная «ДНР».