«Нам, пистолетно-рогаточным войскам, поставили задачу взять штурмом Новоазовск», - Д.Герасименко о событиях 2014-го под Мариуполем

В ночь с 24 на 25 августа в районе Маркино колонна российских танков открыто пересекла границу Украины и вторглась на территорию независимого государства. В то время, когда вся страна еще осмысливала военный парад на Крещатике и праздновала годовщину независимости, в Приазовье увидели лицо войны.  Иловайск был далеко. А Новоазовск - рядом. Для городов и сел Приазовья война началась именно в этот день - день рождения Украины.

Комбат Дмитрий Герасименко был одним из тех, кто в 2014-м оказался здесь, на Новоазовском направлении, под Мариуполем. Свою историю он рассказал нам год назад. Но это такая история, которую стоит перечитывать снова и снова. Чтобы понимать. И делать правильные выводы. 

27 месяцев на передовой. Не просто в зоне АТО, а именно на передовой. Он никогда не убивал людей прежде, хоть и учился воевать. Первое убийство врага - здесь, первые раненые — здесь, и трупы по кусочкам — тоже впервые.

«Не думал, что к этому можно привыкнуть, но привык». Дмитрий Герасименко, комбат 23 отдельного мотопехотного батальона, согласился рассказать о своей войне честно — без прикрас, самолюбования и лишнего пафоса.

От роты батальона территориальной обороны «Хортица», которой он командовал в 2014-м, не осталось ничего. После трагического боя 5 сентября под Заиченко, его люди просто разбежались. Не все, конечно, были ещё и погибшие, и раненые. Из 100 человек осталось семеро, вместе с ним. Тем не менее, Герасименко считает, что его подразделение свою задачу выполнило.

«5 сентября 2014 года мы сделали то, от чего другие подразделения отказались. Не потому, что мы такие храбрые, а они нет. Они отказались не потому, что испугались, а потому, что не захотели бездарно разменивать свою жизнь...»

Весна 2014-го

- Первый наш визит в Мариуполь был весной 2014-го. Мы подошли к городу со стороны Мелекино 14 мая. Помню, едем мимо Ялты, народ выскакивает, дули нам крутит. Пацаны спрашивают, а это что, мы уже в Донбассе? Ну да, отвечаю им.

Стали там, где сейчас находится 3-й блокпост. Встречали нас тогда по-разному. Воду не давали, с берданками выскакивали. Всякое бывало. Но многие и помогали. Продукты питания привозили. И, вообще, позитив был.

Не успели обжиться, как нас перебросили на границу с Запорожской областью. А буквально через 2 недели, 1 июня, мы официально были включены в состав сил, которые взяли в кольцо Мариуполь.

Розовка, Кременевка, Старый Крым, Сартана, Коминтерново - из 15 блокпостов вокруг Мариуполя 8 занимал наш 23 батальон. Мы и 72-я бригада - везде рядом.

Лето 2014 года было в целом очень спокойным для нас. Шумно было в июне. А потом тишина.

Когда началось основное движение в Мариуполе (июнь 2014) — мы все видели, слышали, наблюдали со стороны. Вмешиваться не могли — не получали приказа.

Но было интересно. Бывало, с ребятами прыгали в машину, брали с собой оружие и гоняли по Мариуполю. У нас были полуцыганские «газельки», и мы на них носились по городу, ничего не боялись. Не в том возрасте, чтобы бояться (смеется — прим.авт).

Как-то в июне заехали в город, смотрим, гаишники повылезали. Мы им: а вы откуда взялись? Вас же месяц тут никто не видел. Посмеялись.

Однажды с добробатовцами зацепились на блокпосту в Старом Крыму. Ну а что? Охраняем позиции, смотрим, какие-то чуваки бородатые приехали. Откуда мы знаем, кто они? Но ничего, потом подружились.

Мы вообще тогда всех вокруг врагами считали, пока не докажешь обратного.

Нам давали точку, мы приезжали, окапывались, и я говорил своим: все вокруг враги. Стреляем во все стороны. Задача — выжить.

Нам давали точку, мы приезжали, окапывались, и я говорил своим: все вокруг враги. Стреляем во все стороны. Задача — выжить.

Связи не было, ничего не было. Мы не знали, кто рядом с нами стоит, и что там происходит. Что делать, с кем держать связь — ничего не понятно. Я приезжал сам знакомиться с гвардейцами, которые были по соседству от наших позиций. Садился на машину — оборванец с автоматом, - и ехал знакомиться. Подъезжаю, на меня смотрят и грубо так: что ты хочешь. Я поясняю, телефонами обменялись, и поехал. Уже есть связь. Уже можно обменяться информацией об обстановке. Это сейчас все такие умные, кучей бумаг заваливают, там ходи, здесь не ходи. А тогда. «Что там у тебя стреляет? А у тебя?» Вот и вся связь.

Каждый стоит на своем маленьком участке и не понимает, что происходит. И решить ничего не может. Все боялись принимать решения тогда. Да и сейчас всё, что касается боевой обстановки, командир сам решать не может. Всё докладывается наверх. У нас пока солдат сержанту, сержант офицеру — ла-ла-ла, пока приказ туда обратно вернулся, раз — Крыма нет. Еще раз туда-обратно — глядишь, и Донбасса нет.

А я часто принимаю решение самостоятельно. На то моя командирская воля — так я говорю. Мне часто отвечают, мол, ты еще за это поплатишься. А почему? Принимаю решения согласно Уставу и отвечать за них буду согласно Уголовному кодексу. Готов? Значит — вот тебе знамя, ты директор. Не согласен? Подвинься, отдай место тем, кто готов.

25 августа, 2014 год

Летом все были на эмоциях. Искали, где нахватать орденов. Мы писали рапорты: хотим штурмовать Донецк. У меня была пара человек, готовых идти со мной. Я служил в Донецке раньше, знал город. Мне было интересно. В то время у нас еще не было ни одной потери.

Врага в лицо мы не видели. Агрессивно настроенных граждан видели, а вооруженного врага — нет.

Первые трупы я увидел 31 августа. Взорвался миноукладчик. Как произошел подрыв, не знаю. Я приехал после взрыва, страшно было. Около 2 тонн мин взорвалось, горит кукурузное поле, ошметки человеческих тел повсюду. Из 14 человек я нашел двоих. Кто-то кричит, все в шоке. Вот тогда меня трепало. Это последний раз. А дальше — нет, спокойно реагировал на трупы.

Но в начале августа мы вообще все были полны оптимизма. Тогда казалось, что еще чуть-чуть, и мы освободим весь восток. И тут начался Иловайск, вошли войска РФ и т.д.

Я помню, мою роту поднимают и бросают вперед. Направление Розы Люксембург, Коминтерново. Задача: держать российские танки.

25 августа мы двинулись на Р. Люксембург. 60 человек развернулись и начали готовить позиции: копаем окопы, готовимся воевать, как учили нас в армии и на полигонах. Но не на войне. Копать никто не хочет. Все такие вялые, ленивые, думают, зачем оно надо. И вдруг российский самолет зашел и сделал круг над нашими позициями. Все сразу лопатами очень активно замахали. Куда лень делась!

А потом разведчики говорят: на вас идут российские «Тигры» (боевые машины — прим.авт.). Мы выскочили. Я автомат беру, заряжаю. А у меня ствол пляшет, адреналин зашкаливает, аж дышать не могу. Они шли на нас, - 4 машины - но потом повернули. В контакт с нами не вступали.

Это было 25-26 августа. А потом к нам пограничники подъезжают и спрашивают: кто вы такие, что тут делаете? Ну мы и отвечаем: 23 батальон пехотный. Танки ждем.

А они нам: да вы что, с ума сошли? Там танковый батальон вошел - 40 танков . Они вас просто перемелят! 

А они нам: да вы что, с ума сошли? Там танковый батальон вошел - 40 танков . Они вас просто перемелят! И вскоре после этого нас сняли и отвели к Старому Крыму и Сартане.

Не скажу, что было тихо, «Грады», минометы рядом ложились, но по нам не «приходили». Тем не менее, настроения были панические. Никто не понимал, что происходит. Линии фронта нет. Что слева, что справа — непонятно. Говорили: Иловайск сдали, сейчас и Мариуполь сдадут. Было страшно, никто не хотел воевать, боялись.

Бывало, ложишься спать, просыпаешься, а тебе сержант докладывает: так и так, минус 1, минус 2, минус 5 (это о дезертирах — прим.ред.). Люди уходили по-тихому, чаще ночью.

Во многих батальонах уходили. Кто-то забирал с собой оружие. У нас с оружием не ушел никто. Я когда видел, что бойцы киснуть начинают, ноют, я сразу подходил и говорил им: пацаны, надумаете удирать, так хоть с оружием не уйдите, это же сразу тюрьма.

И в других частях по-разному было. Однажды на Павлополь приезжаю, к тому месту, где сейчас взорванный мост, смотрю, а там противотанковая установка брошенная стоит. Звоню офицеру, говорю, твои тут ПТУР бросили.

Азовцы подобрали брошенную уже нашим батальоном ЗУ. Потом попросили— они вернули. Поблагодарили их за понимание.

Моральное состояние тогдашних батальонов территориальной обороны (БТРО)— ноль. Тут надо объяснить, что есть такое БТРО. Если совсем просто, то это вооружённые формирования по типу отрядов самообороны, состоящие при областных военкоматах, на их обеспечении и предназначенные для охраны и обороны тех или иных объектов в пределах своих областей. Уже позже, после боевого крещения в зоне АТО, батальоны теробороны вошли в состав регулярных бригад ВСУ как мотопехотные батальоны.

5 сентября

4 сентября 2014 года нас, всех командиров подразделений, собрали в аэропорту. Рулил всем теперешний замминистра обороны Павловский. Не берусь судить его действия по причине не совсем полного знания обстановки, да и субординация не позволяет. Просто рассказываю, как дело было.

Уровень высокий был у нашего собрания — комбаты, командиры частей. Какого-то черта и я там оказался, командир роты.

И я слышу, задача насыпается такая, ну нереальная. Батальоном территориальной обороны — ну это нам, пистолетно-рогаточным войскам — пойти и взять штурмом Новоазовск, закрепиться на определенных позициях (мне нарезали северо-восточную часть города). И сутки ждать подхода сил подкрепления — Азова, Нацгвардии.

Схема - Фраза.юа.

Схема рейда на Коминтерново (5.09.2014 г.)

Подразделения, которые действуют на острие атаки, то есть штурмовые подразделения — они же должны быть подготовлены. А если штурмовиками назначают колхозников с вилами, то это — мясо.

Я был удивлен. Подразделения, которые действуют на острие атаки, то есть штурмовые подразделения — они же должны быть подготовлены. А если штурмовиками назначают колхозников с вилами, то это — мясо. Я конечно, не мог со своим патриотическим настроем вслух такое произносить. Но я так подумал тогда. И был недалек от истины.

Мне говорят: вы идете северной дорогой через Люксембург на Новоазовск. Понял? Понял, какие вопросы. Те, кому не понятно, в этом кабинете не присутствовали.

Я вышел и закурил. Постоял, подумал. Ничего не понимаю. Тут подошли Билецкий, Троян. Немного прояснили мне картину.

5 сентября в 5 утра по готовности две сводные роты при поддержке танков 17 танковой бригады, артиллерийского подразделения 55 бригады двинулись одна по южной дороге через Широкино, вторая — по северной. Мы шли по основным дорогам. Шли колонной, дружно, с обозом, с палатками, шмотками, со всеми пожитками. Нам же рассказали, что все будет ок, никакой войны не будет. «Проедете с парадом и будете ждать, пока мы к вам приедем», - так нам примерно обещали.

На танке 17-й бригады - бойцы 23-го батальона "Хортица". Сентябрь 2014 г. Фото - Фраза.юа

Бойцы 23-го тербатальона «Хортица» на броне танков 17-й бригады

И вот мы идем. Дошли уже до Коминтерново , втянулись в Заиченко, и там началось.

Со всех сторон! Справа, слева, сбоку — короче... отовсюду. По нам били и из танка, и из тяжелой артиллерии. Мы втянулись в мешок, и нас начали отрезать. Всего потерь — около 30 человек, в основном раненые. Двухсотые 4 или 5 человек (не все потери помню в приданых подразделениях).

У нас сразу 4 танка вышли из строя - прямое попадание. Вот смотришь — танк наш идёт, и вдруг бах! - и люди, ехавшие на броне, как тряпичные куклы разлетаются во все стороны. Это жуть, конечно. Знаете, вид погибших не такой тяжелый, как страдания раненых. Я не мог уколоть солдата, представляете? На адреналине не мог укол пацану сделать, чтобы облегчить ему боль.

Вот смотришь — танк наш идёт, и вдруг бах! - и люди, ехавшие на броне, как тряпичные куклы разлетаются во все стороны.

Там была просто мясорубка. Люди были деморализованы. Не знаю, была ли это засада, ждали нас или бросили на разведку боем, то ли прощупать, то ли просто — как мясо. С нами был полковник, заместитель командира нашего батальона. Но уверен, и он не все знал. Он был на той подбитой броне, и я видел, как он от удара улетел в посадку. Это позже я узнал, что он выжил. А тогда думал , что всё, я один, и надо брать командование на себя. А я не понимаю в ситуации ничего. И дал приказ отходить...

Нас могли полностью уничтожить. Но мы не позволили себя до конца втянуть в мешок, дали бой на правом фланге, подбили танк. Я говорил: всем держать с собой«дымы» (дымовые шашки), чтобы в случае чего можно было отходить под прикрытием. Но ни у кого «дымов» не было. Хорошо, что был сентябрь, и от обстрелов загорелась трава, и в этом дыму мы смогли отступить. Первые 500 метров мы с боем отходили, отползали. Мы по обратному скату холма поднимались, а они нас били и били...

А потом, уже поднявшись на возвышенность, еще до 2-3 км ушли дальше. Закрепились на окраине Коминтерново.

Из роты к этому времени я рядом с собой в бою видел 17 человек. Позже выяснилось, что кроме этих людей, внизу холма бой вели ещё две группы, которые отходили самостоятельно, не в составе основных сил роты. Просто не смогли. Их крепко прижали огнём. Во главе первой группы из 5 человек был лейтенант, командир взвода. Молодец! Сам контуженный вывел своих людей (позднее был награжден, до сих пор служит, но уже в другом подразделении). Вторую группу возглавлял полковник, заместитель командира нашего батальона (о котором я сказал, что считал его погибшим). Там ситуация была вообще критичной. Дошло до переброса с врагом ручными гранатами. Они вырвались из этих клещей чудом. Сообщили, что живы, но отойти сами не могут. Нужна помощь. Попросил танкиста на «бэхе» (БМП-2), чтобы забрал наших людей (именно попросил, приказать в той ситуации было сложно). Он молча сел на «бэху» и буквально через 5 минут вывез наших оттуда (спасибо «Лешему», он мировой мужик). Я радовался как пацан. Вот так вели бой те, кто вообще его вёл. Остальные же просто разбежались. Хотя в ходе развития боя в Коминтерново, многие из них смогли взять себя в руки, встали в строй и продолжили бой. Не так, и не тем количеством, но дали бой.

Отошли мы на высотку, а нам даже навестись нечем. Все осталось в подбитом «бэтээре» (БТР артиллерии).

Я залез к себе в карман, достал карту скомканную. Ну хоть что-то... Мне казалось, что проще было по пачке «Беломора» навестись, а не по этой карте. Но хороший парень Ваня-артиллерист достал телефончик, что-то там по телефону пощелкал, координаты взял, и как жахнули мы! Смотрю, хорошо так прошлись по их позициям. Они — в ответ, легло где-то в 150 метрах от нас. Мы в ответ «пропахали» их позиции. Это уже пошел настоящий бой, а не бойня.

Вся операция длилась 11 часов.

Считаю, что мы сделали свою работу. Да мы не дошли до Новоазовска. Но сейчас я думаю, что на самом деле такая задача и не стояла. 

Считаю, что мы сделали свою работу. Да мы не дошли до Новоазовска. Но сейчас я думаю, что на самом деле такая задача и не стояла. Мы провели разведку боем, прощупали противника и отошли.

По нашей информации, там были псковские десантники. Мы их тоже в итоге артиллерией перемололи. Один танк мы подбили из РПГ (позже стрелявшего наградили).

В моей роте было 2 погибших. Они остались на той территории. Мы потом долго не могли их тела забрать. Это очень плохо. Мы видели их во время боя. Одному попало в голову, другому — прямое попадание под броник. Мы видели их, но не забрали. Не смогли. В этом наша вина, ну не десантники мы, не спецназовцы. Не смогли и всё тут.

Их там местные жители нашли и землей прикопали в Заиченко, а потом уже мы договаривались о передаче тел. Но никто не будет на той стороне общаться с военными. Помог мэр того города, откуда пацаны. Нормальный оказался мужик (сейчас дружим), договорился напрямую, и мы смогли забрать тела.

Помимо людских потерь, в Заиченко осталось много техники. Эту картину места боя много показывали по российским каналам, как «успех армии ДНР».

Место боя недалеко от Заиченко

Разбежались...

Многие из тех, кто был со мной в том бою, бежали потом. Даже из тех 17-ти, которых я видел во время боя рядом с собой, многие бросили оружие и ушли. По-человечески я их понимаю. Есть люди, которые хорошо готовят еду, а есть которые плохо. Не нравится и не дано. С войной — как с готовкой. Та же история. Далеко не всем дано. Воевать — это работа. Тяжелая и опасная. Они не смогли. Поясняли мне потом так: «Ты держал тогда нас возле себя — мы делали как ты, чтобы выжить». А потом, придя в себя и выжив, испугались бросили оружие и бежали.

Некоторые приезжают сейчас бумажки какие-то подписывать, что в АТО были, лезут обниматься-целоваться. Я говорю: ребята, не надо этого. Мне нравится эта работа, вам нет. Ну и Бог вам судья. Вы мне тут пытаетесь рассказать, что у вас есть мама. А у того пацана, кто в посадке остался, у него что, нет мамы? 

Некоторые приезжают сейчас бумажки какие-то подписывать, что в АТО были, лезут обниматься-целоваться. Я говорю: ребята, не надо этого. Мне нравится эта работа, вам нет. Ну и Бог вам судья. Вы мне тут пытаетесь рассказать, что у вас есть мама. А у того пацана, кто в посадке остался, у него что, нет мамы? Он не убежал, остался. А вы убежали.

5 сентября мы были в шаге от тотального слома, вот-вот, и все бы побежали. Когда вытащили нас — все, переломный момент был пройден, выстояли. А там, в мешке, я чувствовал, мы были на грани. Так что по-человечески я понимаю. Но как солдат — не могу. Ведь мы в одной линии стоим. И если кто-то бежит, он открывает и мой фланг, а значит, я могу погибнуть тоже.

В Заиченко бросили неподготовленных людей. Из целой роты осталось 7 человек вместе со мной.

5-го сентября был бой, а 9-го числа роты больше не существовало: количественно солдаты были, а в целом рота не «БГ» (небоеготова), к моему большому командирскому разочарованию. Это моё сугубо личное мнение. Помню поведение каждого бойца в своей роте и готов оценить любого из них. Для себя же решил, что буду воевать до последнего. До сих пор ни разу не пожалел об этом и не усомнился в правильности своего выбора.

Почему не сдали Мариуполь

Не согласен с тем, что кто-то с кем-то договорился, поэтому Мариуполь не сдали. Если Мариуполь не интересен был России, то зачем создавать здесь точку кипения?

Думаю, тут совпало несколько факторов. У них не хватило сил и средств для лобовой атаки на город. А мы своим сопротивлением не позволили создать такие условия, при которых штурм Мариуполя был бы легкой прогулкой. Чтобы идти в лоб на Мариуполь и зачищать город, России пришлось бы целую армию заводить из Западного округа.

Если положить на весы: не взяли, потому что не смогли, и не сдали, потому что враг не смог создать подходящую стратегическую ситуацию, то для меня чаша весов перевесила бы на сторону «не смогли взять». Если бы они попытались и ушли — это одно. Но они пытались много раз и до сих пор не оставляют попыток.

С осени 2014-го по линии Гранитное - Чермалык - Павлополь у нас сложилось хорошее тактическое положение. Мы видели все передвижения их сил. Мы бы могли долбить артиллерийские подразделения, которые шли на Дебальцево зимой 2015-го. Но мы молча смотрели, как они с юга перебрасывают туда силы, а открывать огонь нам было уже нельзя. Началось перемирие. Дико это, но факт.

В этой войне вообще очень много странных решений принималось, которые сейчас трудно понять и принять. Например, идя колоннами сейчас, могли бы нас остановить тетки с иконами? Сегодня — нет! Я даже команду «Стой!» не дал бы, и не притормозил бы, потому что тогда погибли бы 50 человек, а теперь — тысячи.

Мы были как сигнальные флажки на первой линии — нас убивают, значит, здесь нужны силы. 

Но мы «тогда» очень отличаемся от нас «сейчас». За 2015 и 2016 годы произошло много разных событий в жизни нашего батальона. Это были хорошие моменты: формирование отличного командного состава и воинского коллектива в целом, превосходно проведённые учения и успешно выполненные боевые задачи. Были, к сожалению, и трагические моменты: потеря боевых побратимов. Я их всех помню и переживаю утрату каждого из них. Постоянно анализирую, всё ли я сделал, чтобы этого не случилось.

Одно могу сказать: сейчас мне за себя и за свое подразделение не стыдно.

23 ОМПБ, 2016 год.

Да, возможно, в 2014-м нас нельзя было назвать героями. Но тогда, 5-го сентября, нас бросили в мясорубку, когда никого мы остановить, в принципе, не могли. Мы были как сигнальные флажки на первой линии — нас убивают, значит, здесь нужны силы. И эту свою задачу «Хортица» выполнила.

Записала Анна Романенко

P.S. Когда готовился этот материал, нам стало известно, что “Хортица” снова на передовой, выполняет боевую задачу в Авдеевской промзоне. И это лучше всяких слов говорит о боеготовности подразделения.

Больше о событиях лета 2014 года и о том, как защищали Мариуполь от российской агрессии, читайте в книге "Мариуполь. Последний форпост". Книгу можно заказать на сайте книги либо приобрести в книжной сети "Натали", а также  по специальной цене ее можно приобрести в редакции 0629.com.ua (Мариуполь, Итальянская, 116а, оф. 302) и в магазине военных товаров «Блиндаж» (Мариуполь, пр. Нахимова, 178 )