«Киборг» Ростислав Смусь о последних днях обороны Донецкого аэропорта

К третьей годовщине боев в Донецком аэропорту публикуем рассказ Ростислава Смуся, бойца 93-й отдельной механизированной бригады с позывным Бобер. «Киборг» дважды стоял на обороне ДАПу и из-за ранения покинул аэропорт за несколько дней до его падения.

Сообщает Радіо Свобода.

Руины Международного аэропорта «Донецк» имени Сергея Прокофьева после боев украинских военных с российско-сепаратистскими силами

Я Смусь Ростислав Петрович, боец ​​93-й омбр, 1-й батальон, третья рота, 1-й взвод.

Сначала был Майдан. Впервые туда я приехал как турист - посмотреть. Мы с друзьями набрали продуктов и пошли искать земляков-волынян - не нашли, но увидели палатку соседней Ровенской области. Нам предложили переночевать - и эта атмосфера меня так захватила, что я приехал домой, пробыл там три дня, не выдержал и вернулся в Киев.

На Майдане меня зачислили в 11-й сотни. Сначала мы охраняли подход у арки, а затем перебрались в Дом профсоюзов, который в феврале 2014-го на наших глазах сгорел.

Ростислав Смусь

На Майдане я был во все тяжкие дни. Когда «Беркут» начал активно наступать - сдерживал атаки, носил раненых. 18 февраля на Институтской рядом со мной взорвалась граната, я только почувствовал, что наткнулся на гвоздь. Когда мы принесли раненого парня без сознания к медикам, они посмотрели на мою окровавленную ногу и сказали: «Там что-то есть».

Вечером 20 февраля, когда ситуация стала спокойнее, я сел в поезд и поехал домой. Врач вырезал ту шарик и отдал мне на память. Это было мое первое боевое ранение.

На Донбассе я не встретил ни одного «беркутовца»

На Востоке я видел много людей, но не довелось встретить ни одного «беркутовца». Возможно, они не проявляли себя. Говорят, что кровь можно смыть кровью, но ... Лично я знаю, что многие из них воюют и воевали на «той» стороне.

Часть бывшего «Беркута» попала в Национальную гвардию, которую считают элитой. В отличие от нас, им давали новейшую технику, вооружение, намного выше зарплаты, а они стояли на второй линии обороны и блокпостах.

На передовой - только тогда, когда кто-то приезжал. Ехал Турчинов - Национальная гвардия там: с новой техникой, оружием, конечно. А посмотришь: какие они напуганы бегают, охраняют - просто смешно было.

«Вы едете ненадолго, всего на 45 дней», - сказал Хомчак

Когда я в очередной раз приехал на Майдан поддерживать порядок, - сами знаете, времена неспокойные были, - то узнал, что начали набирать бойцов в «Айдар». Добровольцами ушли все мои собратья с 11-й сотни. Тогда я подумал, что надо ехать на восток.

Я приехал домой, но на Донбассе все активнее развивались боевые действия, и я, не говоря никому ничего, пошел в военкомат. Подумал: «Елки-палки! Что мне держаться за ту государственную службу, когда там такое происходит на востоке !?». За день прошел медкомиссию и получил повестку на 18 августа 2014.

Прихожу к главе райгосадминистрации и говорю: «Иду на фронт». А она: «Куда идешь? У тебя же "броня" - никого из государственных служащих не призывают».

Мама очень плакала, дочь - тоже. Уже будучи в учебном центре, они узнала, что я пошел добровольно. В общем, люди по-разному реагировали: кто-то говорил, что «глупый», кто проявлял уважение.

Три недели мы были на Яворивском полигоне. Там меня готовили на Мостоукладчики, который вообще на фронте не нужен. А на Донбассе я был и снайпером, и разведчиком, и гранатометчиков, и пулеметчиком - освоил практически все.

3 сентября мы уже были в Черкасском Днепропетровской области - в пункте дислокации нашей бригады. Приехал генерал-лейтенант Хомчак, проверил, у всех есть бронежилеты, каски, снаряжение, достаточно ли техники, которой в то время не хватало. На полигоне сказал: «Ребята, вы знаете, куда идете. Но вы едете ненадолго, всего на 45 дней ». Мы удивились: «Какие 45 дней? Впереди зима». Он тогда: «Хорошо, 30 дней и будет ротация, вас сразу оттуда выведут».

Первые «грады» и дорога в аэропорт

27 октября мы выехали из Черкасского в Донецкую область. Сначала ехали поездом, ночевали в вагонах. Хорошо, хоть топили, потому морозы сильные были тогда. Сутки мы грузили технику на платформы, а потом поехали в Тоненькое. Тогда сообщили, что наше подразделение первым выезжает в Донецкий аэропорт. Я и еще 17 добровольцев написали рапорты.

Украинские военные в Тоненьком: третья рота готовится к заезду в ДАП, сзади - ферма, где бойцы жили после обстрела

Я точно знал, что хочу служить на передовой, поэтому решил: а почему бы с хорошими ребятами не поехать в аэропорт ?! А собратья туда ехали надежные, которые всегда прикроют.

Через трое суток нас впервые накрыли «грады». А мы не обстреляны, ничего не знаем, спим на матрасах и раскладушках - и тут залп! К счастью, мы успели вырыть блиндажи, где можно было спрятаться, поэтому обошлось без жертв.

Время выезда постоянно откладывался, знали только, что «со дня на день». Вдруг вечером 8 ноября поступило команда собираться. Сначала доехали до Песков, а оттуда - в аэропорт.

Пока загрузили боекомплект на БТРы, солнышко уже поднялось, и мы ехали фактически по-боевому. На «взлетке» нас начали крыть «Утес» (пулеметы крупного калибра. - Ред.) И гранатометы. Но доехали, можно считать, удачно. Вторая группа, которая шла на новый терминал, тоже проскочила. А третья - они направлялись к старому терминалу - заблудилась. Они попали в засаду, их очень обстреляли и им пришлось возвращаться. Они только с третьего раза пробились в аэропорт.

Почувствовал угрозу, только что приехал в аэропорт

Когда заехали, я даже не знал, с какой стороны открывать двери - все же впервые. Открываю - механик как начал крыть матом: «Закрой, оттуда же убьют!».

Донецкий аэропорт

Только что приехали в аэропорт, сразу погрузили «двухсотых» ребят из «Правого сектора». Они погибли из-за «рапиры» - противотанковой пушки, которая начала кошмарить аэропорт накануне нашего заезда. Оба - сразу насмерть: одного порвало пополам, другому вырвало левую лопатку. В конце концов, ту «рапиру» уничтожила наша артиллерия, но неделю она нам не давала жить.

Наша группа попала на башню Виталий Немиренко, Александр Мосулега (Дед), Олег Удудяк, и двое прикомандированных - Сергей Назаров (Седой) и уже покойный Евгений Поляков (Поляк). Все эти шесть бойцов - бойцы от Бога. И ребята, попавшие на старый и новый терминалы, тоже заднюю не включали - таких, что где-то прятались по подвалам, в аэропорту не было.

Вшестером мы держали взлетную полосу. А за 400 метров - в старой наблюдательной башне - сидели сепаратисты. Именно оттуда по нам постоянно стрелял снайпер. На пятый день ранили Олежку Удудяка - он был первым раненым.

Терминал Донецкого аэропорта, 16 ноября 2014

«Сейчас дедушка будет курить»: жизнь под обстрелами

Наш пост назывался «Броня» - переход в форме подковы, который постоянно простреливался, потому окна были от подоконника до пола. Они знали, что каждые 2:00 мы меняемся, и постоянно караулили. А мы так: дверь открыл, тишина-тишина-тишина, бежишь, проскочил и слышишь - очередь. А, промазали! И следующие так же.

Был у нас с 79-ки Кавун, так он боялся бежать, а каждый раз пытался проползти. Ребята-АГСникы (гранатометчики. - Ред.) - Седой с Поляком - отстреливаются, а Кавун ползет. Командир все шутил: бросает камешки, а то дергается. Ну такой чудаковатый парень, сам из Крыма - из Керчи. Старался чистом украинском разговаривать, все просил, чтобы его поправляли - истинный украинец! Хотя говорил, что украинского до войны не знал вовсе.

Первые пять дней было боязно, только знаем, что как «грады» будут бить, нам передавали: «Дедушка сейчас будет курит», - то прятались где-то. А потом уже «грады» не «грады» - идешь чай заваривать.

Мы располагались на втором этаже, а над нами в то время еще оставалось около пяти этажей, поэтому не долетало.

Однажды мы переставили шкаф, чтобы было меньше света. Через некоторое время прилетает снаряд пробивает стену и летит прямо на нас. Краем задевает тот шкаф, меняет траекторию полета, бьет в другую сторону стены, вылетает на улицу - и там взрывается! Это такое счастье было! Но дыру пришлось потом закрывать.

Свой день рождения, 16 ноября, я встретил на башне. И честно скажу, что такого фейерверка в жизни никогда не видел! Начиная с 05:00 утра. Затем так же праздновал Новый год, Рождество, вот Крещение - не успел, потому забрали раненым.

Выезжали из аэропорта мы также под обстрелами: сначала что-то ударило сзади по машине, потом - впереди. Оказалось, что механик заблудился и два круга проехал по взлетной полосе, представляете?

Только с третьего раза смог уехать. А потом слышим: «Бух!» - стали, стоим и думаем: «Хана». Ну тогда, поехали. Что дальше? Вроде все целы, ну, тогда поехали. Слышим - ветви шуршат по броне: в «зеленку» заехали, - и только тогда дыхание перевели. Чудеса просто какие-то происходили.

Так что «взлетка» простреливалась, за 18 дней, что мы были на башне, к нам ни одна машина с 93-й бригады не доехала. Нам не подвозили ни продуктов, ни сигарет, ни воды. Но боеприпасов хватало, на полу валялись. «Двухсотых» у нас, к счастью, не было.

Смерть собрата Евгения Полякова

Наиболее «нарваний» среди нас был десантник Женька Поляков. Он служил в вертолетном полку 79-й бригады. Он такое делал, он залезал всюду, куда только можно.

«Киборг» Евгений Поляков. Фото предоставлено Евгенией Поляковой (жена)

Однажды нам привезли обогреватели, но никто не дочитался, что они работают только на солярке. На улице -10, в помещении 12, везде бетон - все замерзшее. А у нас - только бензин ... Женька слонялся-бродил, потом прибежал и говорит: «Ростик, там стоит дизель, в нем может быть солярка, пошли». Мы взяли с собой Деда. Слили всего три литра солярки.

А рядом, под окнами стоял целый автопарк разбитых машин, но этот участок обстреливалась раз со стороны монастыря. Мы проскочили туда и давай лазить по машинам и проверять. Горючего не было.

«Поляк» полез в последнюю машину - и тут начинает бить «Утес». Дед проскочил, я проскочил, а Женька только дернулся - и его засекли. Смотрим, нет Поляка. Что-то случилось? А он даже рации не брал.

Смотрим, а Поляк с сигаретой в зубах сидит и кота нашего Сепара, гладит. Кричу: «Женька, что там?». А он: «Да стреляют. Вот нашел разумное существо, хоть есть с кем поговорить». Тогда мы дымовых шашек набросали - и он проскочил. Еще взял себе на память техпаспорт и говорит: «У меня теперь машина есть, правда, она стоит в аэропорту».

Автомобили у башни, с которых бойцы пытались слить горючее

Также запомнилось: в поле подсолнечника, метрах в 300 от нас, мы постоянно в тепловизор видели на одном и том же месте светлое пятно - сепаратистский блиндаж, куда они приходят на ночь.

И вот Женька берет несколько гранат и среди белого дня идет туда. А возвращается - с кофе и двумя блоками сигарет. Затем слышим - взрыв. А Поляк так доволен: «О, моя работа». Как оказалось, он на входе в блиндаж поставил растяжки.

Он постоянно лазил и переставлял растяжки сепаратистов. Однажды на растяжке, к сожалению, подорвался капеллан, но это было совершенно случайно, потому что все знали, что они там стоят.

«Киборги» Евгений Поляков и Сергей (Седой)

Во время второй ротации мы тоже планировали, что вместе будем, но Поляк с Седым попали на башню, а меня отправили на новый терминал. 9 января по рации сообщили, что на башне есть трехсотый с 93-й бригады. Я мигом звоню: «Женька, передавали, что в 93-й является трехсотый». «Да тут один». Спрашиваю: «Кто?». А он: «Да Женька Поляков. Снайпер - мазила»- и так доволен. Как выяснилось, влетела снайперская пуля и задела только его автомат, но через несколько минут залетела граната, и его посекло осколками.

А потом он стоял на шахте «Бутовка», и ему осколок попал в самое сердце. Я был тогда в Опытном, мне позвонил Седой и говорит: «Говорят, Поляк погиб». Я: «Не может быть!».

Для меня это был шок! Выяснили по рации, действительно ... погиб Женя Поляков.

Парню всего 22 должно быть. У него только родилась дочь, мы с ним планировали, что я буду ее крестным. Никто из нас не решался сказать об этом жене ...

Когда ехали с ребятами на похороны, она мне позвонила, тоже Женя, и таким веселым голосом: «Привет, кумчику, как дела?». А я молчу. Она продолжает: «Слушай, ты с моим благоверным давно общался?». Я ей тогда первым и сообщил, что Женьки уже нет, а мы едем на похороны. Она меня тогда обматерила очень, потом позвонила и сказала: «Если бы ты был у меня сейчас, я бы тебя сама сейчас убила». А уже после похорон, такая «убитая» была, говорит: «Ты обещал Соньку крестить ...».

Новый год. Минометчики хотели помочь, но команды не было

Вторая моя ротация пришлась как раз на Новый год. 31 декабря в 23:00 нас начали «приветствовать» - и с Нового года практически круглосуточно шли бои. 1 января у нас были «двухсотый» и два «трехсотых». Единственное место, которое не обстрелиловась - между башней и нами.

Уже после демобилизации на автовокзале в Днепропетровске я встретился с минометчиками, которые в тот момент - 18, 19, 20 января - стояли в трех километрах от нас. Говорят, что просили свое командование дать «ответку» - накрыть минометами Донецк с «сепарамы», но артиллерии «добро» не давали.

Нас вообще никто не прикрывал. Выехали танки, но запутались в тех проводных ограждениях. Часть ребят попали в плен, остальные сожгли «сепары» - наши танкисты сгорели заживо.

На вторую ночь в стену влетел ВОГ (гранатометная граната. - Ред.), Прямо у нас над головой. А командир сказал: «Ни в коем случае не отстреливаться, только если будут лезть». Однако мы не «молчали», если видели, что стреляют, - отвечали. Правда, потом нам кричали: «Кто стреляет, кто давал команду?». А мы рацию отключим и делаем свое дело. Как? Им можно стрелять, а нам нет? Так не пойдет. Честно сказать, по своему усмотрению приходилось действовать каждый день.

Если стрелкового оружия хватало, тех самых гранатометов, «мух», «шмелей» - это все было, то против тяжелого оружия, против техники, против артиллерии мы ничего не могли сделать.

Кот Сепар и обезглавленный труп

Однажды я был на посту и заметил: будто кто-то ходит под окнами. Чтобы перестраховаться, бросил гранату - кто-то как «ломанулся»! Ну, думаю, успели попасть. Залег и передаю по рации, что «сепары» проскочили через окно. Они к нам иногда лазили.

Затем слышу страдательное следующее: «Ня-я-яв». У нас кот Сепар был, мы его так любили, а он так, как мы его любил кильку в томате и паштет. «Блин, - думаю, - рванул гранатой нашего кота».

У окна лежал их «сепар» без головы. Когда они просили забрать своих «двухсотых» и «трехсотых», то этого мы не отдавали, потому что это было очень опасно. Он лежал буквально в пяти метрах от нас. А без головы, потому что они сами ему бронетранспортером ее переехали, когда тот упал.

Они к своим относились плохо, даже к раненым - никакого уважения. И когда ночью смотришь, как лисы, собаки, крысы терзают, едят те оставлены тела - это ужасно и безобразно.

А кот наш выжил, потом кто-то из 79-ки на Новый год ехал домой и забрал его с собой. Он был нашим талисманом. Но и к «ним» ходил, видимо, потому что тоже его подкармливали - перебежчик! Но как только пойдет, знай - начнутся обстрелы.

Кот жил на башне, еще когда функционировал аэропорт.

А подкармливать его начал еще 3-й полк спецназа, как только зашли, тогда еще самолеты из аэропорта летали. Он там постоянно был: мы меняемся, а кот остается.

Как «киборги» помогали батальону «Восток» бить Гиви и Моторолу

Среди «сепаров» всякие есть. Там и российские регулярные войска, и наемники, и те же кадыровцы, а есть и донецкие, но их мало. Там очень много наркоманов и детей.

В том их «Сомали» вообще дети воюют. Мы когда заезжали, на мосту с автоматом ходил пацан лет шестнадцати. Я просто в шоке был. А наркоманы там, конечно, «за дозу», и поэтому часто просто не понимают, что делают.

Однажды, когда мы были на башне, к нам попала их рация. Мы прослушивали переговоры Гиви с Моторолой и часто слышали, как они враждовали между собой, даже за оружие.

Гиви стоял на «Метро», Моторола тогда был у «Спартака», а на кладбище и в церкви - батальон «Восток». В «Востоке» не хотели воевать и связались с нашим командованием, мол, мы по вам стрелять не будем, так и вы не стреляйте.

И вот начинается обстрел, а разобраться, откуда и кто бьет сложно. Мы приводим артиллерию и попадаем по тому же батальону «Восток». Они связываются с нами и говорят: «Мы по вас не стреляем, почему вы стреляете?».

На вторую ночь снова слышим - бой: они между собой перестрилюються. Нам звонят ребята и спрашивают: «Что за обстрелы?». Говорим: «Так они между собой», «А, ну тогда" слава ДНР ", пусть бьются». А Соловей, наш корректировщик, говорит: «Слушайте, а давайте поможем батальона" Восток ", подольем масла в огонь». И начинает корректировать, помогать «Востоку» ...

Капеллан Олег Маринченко (Архитектор) (вверху слева), боец ​​Борисполь, боец ​​Йожик, Иван Трунов

А однажды мы с ребятами звонили, пиццу заказывали в Донецке. В другой раз - вызывали «милицию ДНР». Говорим: «Гранату нашли», - те спрашивают: «А где вы?» - «В Донецком аэропорту» - «А что вы там делаете?», - говорит: «Самолет ждем. А здесь "Укроп" человек 100, они привезли ребенка и куда-то его потащили ». Всякое было.

«Против лома нет приема»: как несколько минут от смерти спасли

Проблема заключалась в том, что никто не знал, что с собой брать в аэропорт. Нам говорили: «Берите все». Мы с собой и набрали плащ-палатки, саперные лопатки, которые вообще не нужны были. А выехали оттуда с обмороженными ногами. Сменной обуви не было, на всех были обычные осенние берцы, стелек теплых не было, носков - тоже.

Когда уже второй раз собирались, то Дед сказал: «Ростик, все равно позволяют брать только один магазин, возьми обязательно сменную обувь и желательно резиновые сапоги, потому что в терминале по щиколотку воды». Но мы приехали 30 декабря, влупили морозы и мы ездили на полу, как на катке.

10 января был ранен. Мы вместе с Виталием Немиренком в 10:00 утра должны были заступать на пост. Поэтому специально завел себе будильник на 9:45, но проснулся почему-то на пятнадцать минут раньше.

Ростислав Смусь, Виталий Немиренко, Александр Мосулега

Надо было разжечь буржуйку - рублю ящики от боеприпасов, у меня в полуметре стоит Виталька (когда нас что-то накрывало, то почему вместе: один раз - гранатой, другой - миной), - и тут раздается взрыв! Граната попадает именно в то место, где мы спали. На стене мы оставили свои автографы. У ребят было написано: «Здесь спят ёжики, место не занимать», - а я у своего места над головой написал: «А здесь Бобровисько, место не занимать». Так вот от всего этого надписи остались только буквы «к» и «о». То есть мне очень тогда повезло.

«Буржуйки» разгромило полностью, осколки попали мне в спину и руку (в руке до сих пор сидит). Контузило очень, из-за шума в ушах слышал там крики, там крики. Витальке тогда перебило руку, также куча осколков в теле, контузия. Юре Юрченко оторвало два пальца на руке. Нас сразу перевяхали и забрали в безопасное место.

Интересно, что это место мы считали самым безопасным, потому что там кирпичная стена. Но, как говорится, «против лома нет приема». Помню, когда мы были на «Зените», прилетела мина. Накрыла наших девять человек и кота. Об этом даже вспоминать не хочу. Это было страшно.

Вид на старый терминал ДАПу с башни

А через две недели наши Херсон и Каспер шли за водой, и когда начались обстрелы, они решили быстро добежать, и мина их накрыла.

Кроме того, не все выдерживают такие ужасы войны. Двое увидели окровавленных собратьев и вошли в ступор. Их сразу забрали в психиатрическую больницу. Молодые ребята.

Затем нас сутки еще не могли убрать, то мы еще сутки лежали раненые. На вторую ночь приехала МТЛБ, это уже было 11 января, и повезли в Водяное. Я единственный, кто мог отстреливаться. По дороге прилетела мина - нас подбросило, и я упал на Витальку, а у него рука перемотана, только слышу: «Ой!» - и все. Приезжаем - Виталька без сознания лежит: когда я на него упал, он «вырубился». Мы ему нашатыря, говорю: «Виталий, прости», - а он: «Ростик, я тебя благодарю. Такой анестезии никто в жизни мне не сделает больше». Встретились с Поляком. Живые и живые. Если бы не ранение, наверное, там бы под завалами остались.

Как «свои свежие» бойцы бежали из аэропорта

6 января зашла поддержка - семьдесят четвёртая бригада десантников. Мы обрадовались - «свежие силы», 14 человек. Но их командование втихую дало им совет: «Приедет техника, убирайтесь оттуда все». И когда подъехал МЛТБ, они пошли как бы с автоматами разгружать машину, пожитки разгрузили, сами - на машины и скрылись. Я считаю, это коварно. Это мне рассказывали ребята, которые остались, меня вывезли раненым.

В то же время у нас были такие бойцы, как Саша Олефир (Борода). Когда аэропорт взорвали и ребята начали отходить, Женя Ковтун рассказывал, как Борода сказал, что 93-й бригаде команды отходить не было, и остался там ... Как-то так ... Он был очень отчаянный и выполнял долг до конца. Даже когда был ранен, сказал: «Как я сяду на броню, когда куча тяжелораненых? Я еще нормальный, если могу держать в руках автомат и стрелять».

Саша Олефир (Борода), защитник ДАП

На передовой нужны добровольцы, такие, как набирали в аэропорт. Боящиеся, там действительно лишние. Силой гнать на передовую никого нельзя. Если человек боится, пусть сидит в тылу: пусть окопы роет, есть готовит, - но только не туда, потому что там из нее все равно толку не будет.

«Нас отсюда уже никто не заберет, нам здесь капец»

Когда я был там, то уже чувствовал приближение чего-то неотвратимого, а уже когда лежал в госпитале - ситуация была патовая.

18 января мы с дедом (Мосулегою) перезвонили Сашке (Бороде), он сказал, что их травят газами, Андрюха Куприянов с позывным Якут лежит весь опухший и, скорее всего, у него внутреннее кровотечение, он потом погиб. Борода сказал: «Нас отсюда уже никто не заберет, нам здесь капец», - и после этих слов пропала связь.

А потом я узнал, что аэропорт взорвали и наши бойцы остались под завалами. Долгое время я ничего не слышал о Саше (Бороде), а когда нас отвели на вторую линию обороны, позвонили, чтобы приехали на опознание, Сашку нашли ...

Из моих вышли Женя Ковтун, Капрал, Ванька Трунов, а Остап, Якут и Борода навсегда остались там. С башни, хотя ее и разбомбили, ребята также вышли живые.

Отказался подписывать контракт из-за отношения командира

Я вернулся домой. Хотя за мной сохранялось рабочее место, но я планировал вернуться на контракт в нашу девяносто третью бригаду. До последнего дня службы я не жалел, что пошел на фронт.

Но когда пришло время подписывать контракт - изменил намерения. Через отношение командования к тем, кто защищает страну на востоке, и отношение к нашей бригаде. Нас дважды подавали на награждение, но потом отказывали. Орденами в 93-й бригаде наградили только посмертно, другие, видимо, не заслуживают.

Вот представьте ситуацию: 11 бойцов из роты демобилизуються, восемь - прошли аэропорт. Все обстреляны, почти год пробыли в зоне АТО. И не где-нибудь прятались по блокпостах, а прошли «Зенит», Водяное, Опытное, Пески, Донецкий аэропорт, шахту «Бутовка», Авдеевку - все наши объекты, линия огня.

И вот батальон уже стоит у штаба, комбат знает всех, и что? Он стоял в пяти метрах от нас, выкурил сигарету и даже не подошел, никому руки не пожал,  не попрощался, не поблагодарил. Это такое отношение к своим солдатам?

Затем я временно работал на стройке. На государственную службу решил не возвращаться, хотя мне предлагали. Я люблю видеть результат своего труда. Честно говоря, сколько пришлось разрушать на войне - все-таки приятнее и интереснее строить.

На контракт в девяносто третьего бригаду я все-таки вернулся, был в Луганской области, в должности главного сержанта взвода. В мае 2017 года уволился. Сейчас уже несколько месяцев работаю в Литве. Зато есть возможность ребятам помогать. То резину на автомобиль передал, то машину приобрели. Я знаю, что им там нужно.

«Минских договоренностей мы старались придерживаться, а они не придерживались совсем»

В течение определенного времени в окруженный Донецкий аэропорт был заезд так называемыми «зелеными коридорами». Пользуясь этим, они (сепаратисты. - Ред.) позволяли менять раз в неделю только по 60 человек, и только по вторникам. Враг не давал нам завозить ни оружия, ни боеприпасов, и главное - он знали, сколько нас. То есть он знал всю информацию: что у нас боеприпасы заканчиваются, потому что один магазин - на пять секунд боя.

Мы, конечно, ухитрялись упаковывать все в скаты. Сначала я не мог понять, для чего мы выгружаем запасные колеса, когда смотрю, ребята разбирают и получают оттуда уже «цинк» с патронами, гранатами.

Интересно, что когда приезжали журналисты, я на камеру высказал все, что об этом думаю, а после моих слов дали текст: «Руководство ВСУ не согласно с мнением бойца 93-й бригады». Вот так.

А «сепаратисты» были в новом белом камуфляже, конечно, с московским акцентом. Нам волонтеры дали с собой печенья. Один «сепар» заглядывает и говорит: «О, а можно печеньку?» - и из ящика прямо взял. А покойный Саша (Борода) и говорит: «Скотина, если бы я знал, что ты будешь есть, мышьяка насыпал бы».

«Через бинокль снят наш танк, когда к нам ехали ребята во время" перемирие ", тогда три танка и БМП - все подвели. Мы со всей оружия били по "сепарах", чтобы экипаж эвакуировался, им это удалось.

Но всю ночь должны были по нему стрелять, потому что "сепары" хотели его забрать. На следующий день наша "арта" его уничтожила », - Ростислав Смусь

Минских договоренностей мы старались придерживаться, а они не придерживались совсем. «Кошмарили» так! .. Только в один момент стало немного легче, когда сразу после Нового года Гиви на несколько дней забрал кадыровцев. Они делись - мы не знали. Ребята говорили, что где-то поехали в Чечню наводить порядок. Но потом они появились и снова: «Эй, укроп, выходи, резать буду». А мы также «теплыми» словами им отвечали, да еще и с кавказским акцентом.

Когда мы ехали в первый раз по-боевому, под обстрелами - тогда нас больше боялись. Когда на башне нас осталось 17 человек, то полностью держали оборону. Снайпер начинает бить - мы «насыплем» так, что мало не покажется. Мы двигались.

Когда второй раз ехали во время «перемирия», были скованы. Мы стоим, вокруг везде «сепары». Смотрю - стоит один, курит возле старого терминала, даже о стену оперся. Уже флаг «дэнеровский» висит. Ну что, «снять» его? Так у нас перемирие. И тут он исчезает, и за пять минут они начинают по нам стрелять.

«Аэропорт - это разруха, обмороженные конечности и куча друзей»

Аэропорт стоило держать. Был момент осенью 2014 года, когда можно было захватить не только аэропорт, но и «Спартак», «Метро», монастырь, откуда по нам били. Нельзя было не заходить в сам Донецк, а оставаться на окраине. Но команды нам не давали ...

«Киборги» Ростислав Смусь и Сергей (Седой)

С точки зрения стратегии, ценной была взлетная полоса. Насколько мне известно, толщина бетона там семь метров - очень много. Ее разбить невозможно. Мина попадает и оставляет только маленькую щербину. И если бы мы не держали аэропорт, если бы не уничтожили «взлетку», чтобы не садились самолеты, там мог бы быть второй «котел». И они могли до Красноармейска (ныне Покровска. - Ред.) дойти.

Для меня аэропорт - это, с одной стороны, разруха, обмороженные руки и ноги, а с другой - куча друзей. Получается, что на этой войне я больше нашел. У меня появилось очень-очень много настоящих друзей - по всей Украине. Только на похороны уже просто не могу ходить ...