Два года в плену «ДНР»: как 67-летний шахтер и его семья попали на подвал к оккупантам в Донецке

На оккупированных территориях Донецкой и Луганской областей незаконно удерживают в плену 214 украинцев. Таковы данные Службы безопасности Украины на конец апреля 2020 года. Среди пленных – и дончанин Виталий Атаманчук. «За шпионаж в пользу Украины» боевики приговорили его к 17 годам заключения.  Свои.City пообщались с Аленой Атаманчук, дочерью пленного. Она рассказала о жизни в мирном Донецке, об аресте родных и том, где удерживают ее отца.

Бежала в Киев с одним пакетом, а ее родители не смогли покинуть дом 

– Мой отец 30 лет отработал на шахте имени Скочинского. Начинал горнорабочим, а незадолго до выхода на пенсию стал начальником участка,  – вспоминает 43-летняя Алена. – Но и на пенсии папа не смог без работы: устроился в «Метрострой» и около семи лет проработал начальником стройплощадки. 

Виталий и Надежда Атаманчуки не смогли покинуть свой дом в Донецке

Виталий и Надежда Атаманчуки не смогли покинуть свой дом в Донецке Из семейного альбома

Родители Алены жили в поселке шахты имени Скочинского в Кировском районе Донецка. У них были большой фруктовый сад и пасека. Виталий Трофимович гордился этой пасекой, за его медом всегда выстраивалась очередь. Алена рассказывает, что после ареста папы, мамы и брата пасеку с приусадебного участка вывезли неизвестные люди.

– Война пришла в Донецк в мае 2014-го. На улицах появились вооруженные люди и танки. С заходом солнца город становился безлюдным – оккупанты ввели  комендантский час. Для жителей шахтерской столицы стали привычны звуки выстрелов и взрывов, зарево пожарищ в вечернем небе. Помню обстрел Петровского района и рынка «Текстильщик» – там тогда погибли мирные люди, – говорит Алена.

Работодатель девушки перебирался в Киев и предложил переехать и коллективу.  

– До сих пор ком в горле, когда вспоминаю, как мы пересекали блокпосты, – признается Алена. – Уезжала с надеждой, что скоро вернусь. Поэтому с собой ничего не брала – только один пакет с вещами.

Сентябрь 2014-го застал меня врасплох – теплой одежды и обуви не было. Жить в Киеве было негде. Нам, донецким, никто не хотел сдавать квартиры. Приходилось ночевать на работе и ждать первую зарплату, на которую прожить в Киеве было невозможно. Была мысль вернуться домой

Позвонив родителям, поняла, в Донецке – самая настоящая война. Ради безопасности своих детей решила остаться в Киеве. Все пришлось начинать с нуля. Переехала в пригород, сняла однокомнатную квартиру, устроилась на две работы. В 6 утра – подъем, и на ногах – «до упаду». Казалось, нет моим мучениям ни конца, ни края. Но нужно было заботиться о детях и выживать.

Увезли «на подвал» всю семью

Родители Алены не смогли покинуть свой дом, сад, огород и пасеку – остались в Донецке. Арендовать или купить дом на мирной территории им было не по карману.

– В 2014-м Кировский район серьезно пострадал от обстрелов, досталось и приусадебному участку родителей, а им самим не раз приходилось прятаться в подвале. Осколки попадали и в окна, маме пришлось закрыть их подушками и перетянуть скотчем. Мама у меня – «сердечница», с высоким давлением – обстрелы она переживала тяжело. А вот отец со временем перестал бояться, – вспоминает собеседница.

4 сентября 2018 года отца, мать и старшего брата Алены арестовали. По словам Алены, за день до этого она общалась со своим отцом по телефону. Последние слова отца врезались ей в память.

–  5 сентября 2018 года телефонная связь с Донецком пропала – была повреждена вышка, – продолжает Алена. – 8 сентября меня охватила тревога. Я попросила знакомых съездить к родителям, узнать, ничего ли не случилось. Соседи сообщили знакомым, что всех моих родных куда-то увезли вооруженные люди.

Позже мама, которую я после того, как ее отпустили, забрала к себе, рассказала мне о событиях того дня. В начале одиннадцатого вечера на улице возле дома внезапно погас свет. Появились вооруженные люди в военной форме и балаклавах. Человек 12. Велели родителям закрыть собак в летней кухне. Затем всех моих родных увезли на автомобилях в неизвестном направлении. Папу с 4 по 12 сентября держали в подвале, допрашивали и пытали. Затем перевели в донецкий следственный изолятор. Маму и брата поместили с изолятор временного содержания – как им сказали, «до выяснения обстоятельств».

Алена стала искать пути, как найти и освободить близких. Хотела даже ехать в Донецк. Но женщину предупредили, что как только она пересечет линию разграничения, ее постигнет та же участь, что и ее семью. Заочно, по телефону, наняла в Донецке адвоката. Он вскоре обнадежил: если найдут доказательства невиновности матери и брата Алены, их могут вскоре отпустить. Так и произошло. Спустя 30 суток, 5 октября 2018 года маму с братом освободили.

– Все эти дни, рассказала мне мама, они находились в нечеловеческих условиях, – продолжает Алена. – На маме были футболка и шорты, в которых ее и забрали из дому, велев с собой ничего не брать, пообещав, что скоро их привезут обратно. Когда стало понятно, что домой арестантов отпустят нескоро, наши знакомые попытались передать в изолятор пакет с теплыми вещами. Но передачу не приняли.  

Продуктовые передачи, которые пытались передать маме и брату наши знакомые, принять отказались. Благо, что у мамы было при себе немного денег – она давала их охранникам, чтобы те покупали ей лекарства. Плен окончательно подорвал ее здоровье: чуть ли не через день надзиратели вынуждены были вызывать ей врача – мама нуждалась в инъекциях.

Моего брата на допросах жестоко избивали, пытали. Мама слышала крики и стоны Олега, видела его лежащим с мешком на голове в луже собственной крови.

Когда маму освобождали, наверное, просто сжалившись над больной пожилой женщиной, следователь сказал ей в след: «Что с нее взять? Она же практически ничего не понимает».

«Брат и года не прожил после плена»

Помогли перевезти мать Алены через линию разграничения сотрудники Красного Креста. Теперь женщина живет с дочерью. А брат Алены остался в Донецке. Месяц, проведенный в изоляторе и пытки подорвали нервную систему мужчины. По словам Алены, ее брат стал бояться каждого шороха и стука, его не отпускало ощущение того, что его преследуют.

–  К Олегу затем приезжали автоматчики, требовали деньги. Он отдал им все, что у него было. Но его продолжали преследовать, требовали отдать им и автомобиль. Брат потерял работу.

Сейчас она снимает жилье неподалеку от Киева. В однокомнатной квартире ютятся трое взрослых и двое детей. У семьи нет возможности арендовать более просторную квартиру, к тому же Атаманчуки не получают даже переселенческую помощь от государства.

Благодаря общественной организации «Блакитний птах», которая поддерживает людей, переживших плен и пытки, мама Алены купила лекарства и прошла реабилитацию. 24 дня пенсионерка лечилась в госпитале «Лесная поляна» в Пуще-Водице – там также проходили реабилитацию часть бывших узников ОРДЛО, освобожденных 29 декабря 2019 года.

– Но полностью восстановиться мама, наверное, уже никогда не сможет. Даже самостоятельно спуститься в лифте – во двор, на лавочке посидеть, она уже не может, – сетует Алена. – Ни дня без таблеток: головные боли, отеки ног, а в последнее время – еще и почки стали беспокоить, очень болят.

Маму так и не отпускает мания преследования – ей кажется, что за нею кто-то следит. Материальной поддержки со стороны государства моя мама не получила – ведь ее освободили не по обмену. Соответственно и справку о том, что она была в плену, ей не дали.

Связи с отцом не было целый год

После ареста отца Алена не могла связаться с ним год. Она отправляла передачи: лекарства, продукты и одежду. Передачи принимали, но доходят ли они к отцу, она не знала. 

– Все это время мы с мамой не знали, где отец и как он там, – говорит Алена. – Никто нам ничего не сообщал. Информацию получили только после того, как написали письмо в «министерство юстиции ДНР». В ответе значилось, что папа арестован 4 сентября, и, спустя восемь дней, переведен в СИЗО Донецка. В августе 2019-го, тогда еще был жив мой брат Олег, папу привозили домой – для следственного эксперимента. Но им и поговорить толком не дали: папа только успел спросить, где мама и как она себя чувствует, да обняться с Олегом. Это была их последняя встреча.

7 октября 2019-го состоялось седьмое заседание «суда» по делу моего отца. За «шпионаж в пользу Украины» папе дали 17 лет колонии строгого режима. Нанятый мной адвокат документов по судебному делу так и не получил. Отцу дали позвонить. Впервые за долгое время я услышала его голос: «Жив, осужден, переводят в Макеевку, передавай всем привет», – голос Алены дрожит.  

В колонии Виталию Атаманчуку разрешили по вторникам и пятницам делать по одному телефонному  звонку. Беседуя с дочерью, мужчина постоянно жаловался на плохое самочувствие. Обследование показало, что это оторвавшийся тромб «гуляет» по кровеносным сосудам. Пенсионер периодически теряет сознание, до восьми раз за день. К тому же у бывшего горняка – «букет» профессиональных заболеваний, из-за которых он даже ходит с трудом.

Виталий Атаманчук болен, часто теряет сознание

Виталий Атаманчук болен, часто теряет сознание  Из семейного альбома

С 8 января 2020 года Виталий Атаманчук находится в Макеевской колонии №32. С началом карантина передачи в места лишения свободы в ОРДЛО запретили.

– Папе постоянно нужны лекарства – обезболивающие и стабилизирующие работу сердца и давление, растирка для спины – у отца стало повышаться давление, – говорит Алена.

Накануне большого обмена 29 декабря 2019 года Виталий Атаманчук звонил дочери. Сказал, что подписал нужные документы, чтобы войти в список на обмен. Жена и дочь очень ждали его, но, увы… А тот небольшой обмен, что состоялся за три дня до Пасхи-2020, Алена и обменом не считает. Она была уверена, что ее отца в списках не будет.

Отца не освобождают, а матери не выплачивают пенсию

– У меня 124 листа информации по отцу – это запросы в различные инстанции –  для его освобождения. В марте 2020 сделала копии и отнесла эту пачку в Министерство по вопросам реинтеграции временно оккупированных территорий Украины, – говорит Алена. – Дополнительно подала документы по делу моих родителей в Европейский суд по правам человека. На запросы Европейского суда от государства Украина были даны ответы, подтверждающие, что мой отец находится в списках на обмен. Из РФ на аналогичный запрос не ответили. 

Мне непонятно, почему не освобождают моего отца. Дальнейшее пребывание в колонии 69-летнего бывшего шахтера может привести к необратимым последствиям для его здоровья. Это может его убить!

Виталий Атаманчук

\

Виталий Атаманчук Из семейного архива

Два года мать Алены судится с Пенсионным фондом Украины: 36 месяцев Надежде Александровне не выплачивают пенсию. Некоторое время женщина жила в Доброполье у родственников, оформила справку переселенца, периодически приезжала в Донецк, проведывала дом, затем возвращалась на подконтрольную территорию.  

–  Почему моя 70-летняя мама, лишившаяся на старости лет всего и побывавшая в плену, должна доказывать, что имеет право на заслуженную пенсию? – возмущается Алена. – А ведь мы – не переселенцы! Мы вынужденные переселенцы! Мы были вынуждены покинуть свой дом, свою обустроенную жизнь, расстаться со своими близкими, друзьями и знакомыми. К тому же, никто из нашей семьи не может теперь даже побывать дома – мы еще и «невъездные». Так почему же нам отказывают в помощи и в наших законных требованиях? Почему моей маме отказывают в праве получать положенную ей пенсию?

Ни один из этих наболевших вопросов правительство не обсуждает. Чтобы облегчить жизнь таким пострадавшим, как наша семья, никакие изменения в законодательство не вносятся.