Три дня в Донецке

В Донецке я не была с июня прошлого года. Наконец-то дали пропуск, выпали свободные от работы дни — собралась и поехала. Три дня в Донецке. На обратном пути в Киев начала записывать.

Пишет в "Зеркале недели" Ольга Кононенко.

Никакой политики и аналитики (выводы, уверена, каждый сделает свои) — только эмоции и впечатления. Яркость цветов и обыденность сюжетов: дети, голуби и солдаты на улицах, обстрелы, будничные для жителя прифронтового города, но кажущиеся дикими человеку из Киева привычки… Жизнь как она есть. По обе стороны конфликта — люди, которые живут, как могут и как умеют. И они разные… 

Три дня в Донецке

Донецк очень чистый. Кажется стерильным, как операционная. Коммунальщики чистят его с маниакальной тщательностью. Папа работает в ЖЭКе. Убирать свой участок ходил даже в дни сильных обстрелов, невзирая на мамины причитания и мои вопли по телефону.  — Мне грамоту дали, — похвастался. — Писали в местной газете. Папа улыбается, а я вижу, как он постарел за этот год...

* * *

В небольшой сумке везла с собой пару маечек, брюки и кучу лекарств. Сестра предупредила, что в Донецке дефицит препаратов для сердечников: стоят дорого, да еще попробуй найди. Я очень переживала за эту аптеку в сумочке. Но все обошлось.

* * *

Старики в Донецке получают ахметовскую гуманитарку. Мама бережно сортирует крупы, макароны, консервы. Посреди спальни — три продуктовые горки и банки с вареньем. — Хочешь, дам тебе овсянку? Ты же любишь, ну возьми, у меня много! И варенье. Какое хочешь? Груша, вишня, малина...

Бабушка мужа тоже угощает вареньем и домашней выпечкой. С трудом отказываюсь от гостинцев, ссылаясь на долгое путешествие по блокпостам. Родственники грустно вздыхают.

* * *

В первую ночь после приезда пошла ночевать в свою квартиру в Куйбышевском районе. В гости зашла соседка Света.  — Надо готовиться к выставке, написать четыре картины, а времени не хватает, — вздыхает она. — Буум-бум-бум, — громкие залпы прерывают беседу об искусстве.  Я вскакиваю из-за стола, чуть не опрокинув на себя чашку. — Я одну картину уже начала, — как ни в чем не бывало, продолжает подруга, попивая чаек.  — Буум! В окнах дрожат стекла, каждый залп отдается где-то у горла. — Не бойся, это отлет, а не прилет, — успокаивает меня соседка. — Буум! — Света, может, в коридоре посидим? Ответка полетит...

— Та не, еще рано, сейчас редко в ответ стреляют. Ты на меня смотри. Если я запаникую, тогда и ты можешь.  — Бум! Бум! Бум! — Света, пойдем в ванной чай попьем? — робко предлагаю я. — Та ну, сейчас еще ничего, вот в феврале... В феврале снаряды рвались возле дома. В подъезде у Светы выбило стекла, во дворе погиб мужчина, разрушили магазин по соседству. Я не могу успокоиться, и Света ведет меня ночевать к себе.

— Добрый вечер, — здороваюсь с мамой подруги и вздрагиваю от очередного "буум".

— Добрый. Может валерьяночки? — участливо спрашивает мама.

— Может тебе в коридоре постелить? В прихожей у Светы лежит перина и одеяло. Недавно ночевала девочка из Горловки, попросила постелить там. Вскоре залпы стихают. Ко мне приходит серый котенок, которого Света подобрала на улице. Кот лежит у меня груди и громко мурлычет. Так и засыпаю. 

* * *

Отличать стрельбу "от нас" или "к нам" меня научила сестра:

— Если "бум" и "ууу" — это от нас. Если "ууу" и "бум", то к нам. Или даже не "ууу", а как бы "уушшшш"...

 * * *

Лие скоро 12 лет. У нее длинные волосы и большие глаза. Она виртуозно плетет из цветных резиночек браслеты и забавных зверюшек. Когда за окном раздается залп, Лия даже голову не поднимает от рукоделия.

— Ты что, совсем не боишься? — спрашиваю.

— Не боюсь. Только когда очень близко падает. А так — нет. Это прошлым летом я все время в подвал пряталась, сейчас привыкла.

— Ничего себе привычка, — ворчу я.

— Теть Оль, а у вас в Киеве не стреляют?

— Нет, не стреляют.

— Совсем-совсем?

— Я ни разу не слышала, — говорю. Девочка смотрит на меня недоверчиво и мне становится как-то не по себе. Лия сделала мне браслет похожий на вязаную радугу, а мою сумку теперь украшает плетеная фиолетовая сова.

* * *

Если решишь погулять по центру Донецка, домой нужно попасть до 20:00. Позже общественный транспорт почти не ездит. Службы такси работают до 23:00, а потом, до шести утра — комендантский час. Дороги в Донецке лучше, чем в Киеве. Ямы от снарядов латают практически моментально. Машин по городу ездит мало, а вечером и прохожих на улицах почти нет. Мимо меня проезжает БРДМ, на котором живописно расположились люди в камуфляже с оружием в руках. А навстречу броневику едет вереница огромных грузовиков с гуманитаркой. Проходящий мимо гопничек аккуратно выбрасывает окурок в урну и косится на меня.

* * *

Многое в городе не дает забыть о том, что это уже не прежний довоенный Донецк. Везде флаги "ДНР", на лотках — сувениры с соответствующей символикой. По улицам ходят патрули, на билбордах социальная реклама типа "Строим республику вместе", во многих домах окна заклеены скотчем крест-накрест, в новостях — соответствующий информационный фон.  В магазине мобильных телефонов продаются флешки в виде танков. В Донецке ходят рубли, но продавцы охотно берут украинские деньги: "Мы за гривни товар берем". Как раз в эти дни пустили в продажу сим-карты нового мобильного оператора "Феникс", запущенного на базе "национализированного" "Киевстара". Кое-кто вполне серьезно советовал мне его купить.

 * * *

Центр города выглядит нарядно: цветочки, фонтанчики, лавочки. Портят впечатление только закрытые магазины. Чем дальше от центра, тем больше следов войны. Все чаще попадаются иссеченные осколками дома и забитые фанерой окна.  Дом родителей мужа на Текстильщике со всех сторон побит снарядами: нескольких квартир просто нет — прямое попадание, вставлять выбитые стекла жители не торопятся. У подъезда — мемориальная доска и живые цветы в вазе: тут во время обстрела погиб парень, не вовремя вышедший погулять с собакой. Квартира родителей мужа уцелела. В июльскую жару в ней приятно шуршит кондиционер, персидская кошка Алиса вальяжно растянулась на полу. Саша наварил вкуснейшей шурпы — баранину купили на ярмарке всего по 100 гривен за кило. Повезло. — Страшно было, когда на Марьинку пошли, — рассказывает он. — А сейчас ничего... На соседнем доме черной краской написано "Донецк за Ук". Фотографирую на мобильный. 

— Не дописал, поймали, — комментирует Саша.

* * *

Уезжаю в субботу рано утром. От дома родителей до Крытого рынка по пустым дорогам такси долетает за пять минут. Сажусь в микроавтобус, отдаю водителю деньги. Бус катится по городу, подбирая пассажиров.  В Донецке начинается новый день

…

 20 часов на перекладных Дорога из "республики" в Украину сильно изматывает. Посты "ДНР" автобус проезжает довольно быстро. На украинских проверяют тщательнее. А главное — нужен пропуск, без него никак. Нужно доехать до Майорска на "частнике" или на маршрутке, а затем выстоять очередь на автобус до блокпоста на Зайцево. Потом еще одна очередь — самая долгая, на КПП, где проверяют пропуска. От Зайцево едет следующий бусик — на Славянск, Константиновку, Артемовск.  Августовская жара, жажда, дети просятся в туалет. В кусты с дороги лучше не сходить — были случаи, когда в "зеленке" люди подрывались на минах. Только недавно у блокпоста поставили деревянные туалеты. Мне повезло: своей очереди в Украину я дождалась всего за час. В прошлый раз стояли больше трех часов.  За очередью присматривает загорелый солдат. На плече у него татуировка с солнышком, на запястье желто-синие фенечки. Над блокпостом раздается его одесский говор: — Девушка, девушка, у вас все хорошо? — строго спрашивает блондинку в шортиках.  Блондинка недоуменно кивает.

— Ну, смотрите у меня, а то будете долго стоять, одружитися на вас придется! Нет, ну шоб вы были здоровы и колени у вас не болели, отойдите с дороги влево два шага! А это шо за два штриха на обочине? Слышно, как он ругает какого-то мужика в "шестерке": — Не, ну задовбав мене! Он мне делает такую больную голову, какую не делает моя теща! Очередь сдержанно хихикает. Некоторые фыркают, но все с интересом наблюдают за одесситом.

— Надо рабов новых набрать, а то старые уже закончились. Вчера одного в карты проиграл. Уже почти никто не смеется. — Вы шо, неужели верите в эти басни? — ни к кому не обращаясь спрашивает солдат. Очередь молчит.

— Ладно, я в пыточную, — скрывается в горячем фургончике.

 * * *

В очередях люди нервничают, ссорятся, кто ругает "ДНР", кто — украинскую власть.

— Как скоты тут стоим, — шипит сквозь зубы пожилая женщина с большой сумкой.

— Это безопасность, они ополченцев ловят. Они все в базе есть, и семьи их в списках. У знакомой муж в ополчении, так и она, и вся ее семья в черном списке, — объясняет какой-то дядечка. Беременных и с детьми пропускают в "льготную" очередь.

— Ребенок у них один, а шесть человек пошло, ты гляди, — возмущается кто-то за моей спиной. — У меня документы ребенка, документы, документы! Нам в одну строну всем, — кричит бабуля из "льготной" группы. Сотни недовольных взглядов впиваются в спины семейства.

* * *

По дороге в Донецк, наслушалась рассказов. Люди обсуждают, как получить пропуска, как кто очереди своей ждет, у кого что проверяли. Кого-то не было в базе, и неудачника "завернули". Военный по рации передает о человеке с фальшивым пропуском.

— Мы вчера часа в три приехали, ночевали тут в машине, — рассказывает парочка на "Ланосе". — Ливень ночью был, а потом тут постреляли немножко. Но ничего страшного, не попали, это не очень близко, — улыбается девушка.

— А нас на машине не пропустили, — жалуется женщина в черных очках. — У нас две мультиварки были и помидоры. Много помидоров, сказали, торговать, мол, едете! А как закрывать, когда в Донецке помидоры по 70 рублей?

— Надо было каждому в очереди выдать по килограммчику, глядишь, все помидоры и пронесли бы, — находится мужчина-советчик.

— А мы в прошлый раз мясо везли из Константиновки, три кило. У нас дорогое, — вздыхает женщина в красном. В руках у нее большая пачка памперсов, из пакета торчит детский зонтик.

— Мне дети пропуск по Интернету сделали, я сама в компьютерах не понимаю, а они там что-то понажимали, сказали, что готово. 

— Хорошо, когда дети умные, — вздыхает рядом дедушка в очках. — А недавно одного не пропустили. Сказали: в базе нету. Мне повезло: мой пропуск в базе был.

* * *

Константиновка производит гнетущее впечатление. Разбитые дороги, обшарпанные ларьки возле вокзала, дома с потрескавшимися стенами. То тут, то там видны следы боев: за окном мелькают сожженные заправки, Горловка щетинится разбитыми окнами, рынок "Господар" близ Ясиноватой пугает призраками старых вывесок. Стараюсь не вспоминать о том, как зимой маршрутка "Горловка—Артемовск" наехала на мину.  Автобус едет мимо заброшенных полей, в окнах отражаются терриконы.

* * *

На пути из Донецка, на Зайцевском КПП солдат с ноутбуком пробивает мой паспорт по базе:

— В Киев едем? Что там?

— Живу, работаю, — отвечаю.

— А в Донецк зачем ездила? — Там — папа, мама, сестра, племянники...

— Куча родственников, в общем, — прерывает контролер. —

Чо родителей не забрала? — Не хотят оставлять квартиры. Они уже на пенсии и не хотят жить на съемной квартире. Боятся, что дом размародерят, — объясняю я. Неловкое чувство, будто оправдываюсь.

— Надо было квартиру продать, — то ли рассуждает, то ли командует человек в форме. — Там квартиру не продашь — вокзал рядом, опасное место.

— Ну да, — понимающе говорит он и возвращает паспорт. — Счастливого пути. Прячу документы. Тяжелая сумка натирает плечо, а впереди еще 200 метров до автобуса. Ветер обдает меня пыльным облаком. Полдень. Очередь из машин уходит почти за горизонт.

* * *

Дорога из Киева в Донецк на перекладных заняла у меня 20 часов. Артемовск. В двух часах от войны После пыльной Константиновки Артемовск кажется чуть не мегаполисом, сохраняя при этом очарование неспешного провинциального городка. Где-то рядом идет война, о которой напоминают часто встречающиеся солдаты и изредка проезжающие военные машины. По вечерам слышен грохот орудий. Как и в Донецке, местные безошибочно определяют прилеты, отлеты и даже вид вооружения. 

— Наш мэр просто помешан на розах. Их тут видимо-невидимо. Правда, некоторые выкапывают по ночам. Но все равно много, — с легкой гордостью говорит мне Лиза. 

— Что, даже больше чем в Донецке? — удивляюсь я.

— Еще бы. Недавно даже рекорд Украины по количеству кустов установили! И, будто соглашаясь, качаются на ветру розовые бутоны, посаженные вокруг снесенного памятника революционеру.

 * * *

В Артемовске все напоминает о том, что это — Украина. В желто-синий раскрашены столбы, у зданий висят государственные флаги, кое-где на стенах самопальные граффити на патриотические темы. "Україно!" — красуется на заборе чей-то порыв. А рядом написано: "Донбасс — он был и будет нашим". Впрочем, подпись под "нашим" густо замалевана черной краской. 

* * *

— Местные уже привыкли к солдатам, — рассказывает Лиза. — Они и квартиры часто снимают для родных, и товары покупают в магазинах, иногда ходят в парикмахерские и кафе. Перелом в отношении местных к военным произошел во время выхода войск из Дебальцево. Тогда растерянные, замерзшие, голодные бойцы заполонили небольшой городок. Артемовские активисты забирали военных домой. Уставшие солдаты засыпали прямо на полу, а в домах всю ночь гудели стиральные машинки.  О том, что творилось тогда в палатах и коридорах военного госпиталя, Лиза вспоминать не любит. Запомнилось другое. Как в больничном дворе сидели солдаты, и повариха вынесла им кастрюлю борща. Ложек не было, на морозе мужики ели этот борщ руками, угощая щенков, которых притащили с собой за пазухой.

* * *

Пью кофе в прохладном ресторанчике. На центральной площади двое парнишек в военной форме кормят стаю голубей, щедро рассыпая зерно из маленького мешочка. Птицы облепили ребят с ног до головы. Вокруг собирается кучка мелких пацанят. 

— Сделайте так, чтоб он у меня на голове сидел, — кричит мальчик лет восьми в смешной кепочке. Солдат Саша насыпает мальчишке зерно на козырек. Голуби хлопают крыльями, мальчишка довольно жмурится, Саша смеется, сверкая белыми зубами. 

— Каратели, — вздыхает проходящий мимо дедок.

— Хороший кадр, — одобрительно добавляет через пару секунд.

* * *

Моя подруга занимается проблемами переселенцев. Часть беженцев, как только в Дебальцево "притихло", вернулась домой. В городе остались те, кому возвращаться некуда. Многие уже обжились в выделенных комнатах. 

— Иногда мне кажется, что меня зовут "Гуманитарка", — беззлобно ворчит девушка. — Как только меня видят, первый вопрос: "Лиза, когда гуманитарка будет?". На вокзале встретили маму с дочкой. Девочка поздоровалась с Лизой. — Переселенцы, у мамы пятеро детей, — рассказывает подруга. — Отдыхать едешь? — спрашивает ребенка. Девочка улыбается и кивает. 

* * *

Не все местные одобрительно относятся к патриотам. Мемориальную доску в честь Дмитрия Чернявского, убитого в Донецке на проукраинском митинге, дважды разбивали по ночам. Погибших украинских солдат из местных часто хоронят по-тихому, чтобы вандалы не осквернили могилу. Некоторые горловчане, приезжая за продуктами в Артемовск через пропускной пункт сектора С, недовольно ворчат в очередях: "Когда у вас тут уже "ДНР" будет? Надоело через блокпосты ездить". Не все понимают, что тогда за продуктами придется ездить еще дальше...

* * *

В Артемовске много рекламки о поездках в Россию. Ростов, Краснодар, Питер, Москва — объявления с телефонами перевозчиков красуются на каждом шагу. Кто-то даже рекламирует свои услуги, написав на асфальте контакты цветами украинского флага. Наверное, некая особая разновидность местного троллинга.

* * *

Проходим мимо аллеи роз. Сзади окрик: — Девчата, куда вы? Не убегайте! Оборачиваемся. За нами дядечка с ведром крупных груш. — Так, быстренько взяли по груше, — командует он. Мы смеемся. Теплая груша приятно лежит в руке. — Такой у нас город, — улыбается Лиза…